местами AU, ООС и махровые пидарасы
читать дальше
1)
Химчан устало трет глаза, вытягивает руку и принимает бутылку с водой у кого-то из стаффа, у кого, он даже не смотрит, просто кивает в знак благодарности. Холодный пластик холодит руку, и у Химчана между лопаток пробегает дрожь, он нервно дергает плечами, открывает бутылку и жадно начинает пить.
Двадцатиминутный перерыв приходится кстати - Химчан чувствует себя выдохшимся и выжатым, словно лимон. Они снимают не Warrior и не One shot, но кто сказал, что ему приходится от этого легче.
- Химчан-шши?
Химчан кивает, направляется к мониторам и без интереса проглядывая отснятый материал, думая что-то отстраненно-бессвязное о небесах, лунного цвета песке и крыльях.
Когда на мониторе появляется Ёнгук, совершенно идеальный Ёнгук, Химчан вздрагивает, застывает на пару секунд, глядя в одну точку, а потом понимает, полностью осознает то, что все, что они делают сейчас - делают благодаря ему. А следом приходит чувство, что нужно сделать что-нибудь, и Химчан больше не может стоять на месте.
Через пять минут Химчан находит Ёнгука в гримерке, в самом дальнем кресле за вешалкой. Он сидит с закрытыми глазами, поджав под себя одну ногу, и держит возле губ стакан с горячим кофе.
- Тебя там ищут, - Химчан стоит чуть поотдаль и подозрительно щурится.
- А, что? Да, иду, - Ёнгук отставляет стаканчик в сторону, потягивается и собирается было подняться, но Химчан громко фыркает, подходит и кладет руку ему на плечо, опуская Ёнгука обратно в кресло.
- Посиди хоть пять минут спокойно, потом разберешься. То, что ты лидер, еще не обязывает тебя работать так, чтобы валиться потом с ног. Там перерыв, - успокаивающе добавляет Ким в ответ на недоверчиво-раздраженный взгляд.
- Хорошо, - наконец говорит Ёнгук, снова поджимает под себя ногу и откидывает голову на спинку кресла. И выглядит он так, будто до сих пор не может отпустить свой новый образ, но Химчан понимает, что эта потерянность и усталость - оно не наиграно.
Ёнгук молчит, когда Химчан опускает рядом с ним на стол картонную коробку и начинает шуршать в ней фантиками и обертками, а потом тихо смеется, когда тот бубнит себе под нос что-то про убийство Дэхёна с Чонопом.
- Ты что ищешь?
- Что-нибудь, - пожимает плечами Химчан и наконец находит на самом дне коробки маленькую пачку печенья.
Печенье оказывается слегка раскрошившимся про краям, кофе Ёнгука слегка остывшим, а подлокотник кресла - слишком узким для того, чтобы Химчану было удобно там сидеть, но следующие десять минут они передают друг другу стакан с кофе, а Химчан делит каждую печенину пополам, отдавая вторую часть Ёнгуку.
- Перерыв прошел, - Ёнгук ерошит жесткие от лака волосы и обреченно вздыхает. Химчан хлопает себя по коленям, поднимается с подлокотника и подхватывает лежащую рядом кепку, надевая ее на Ёнгука так, чтобы свет не попадал ему в глаза.
- Чего это еще такое, эй? - тихо и немного хрипло спрашивает тот, но снять кепку не пытается.
- Я не видел тебя, - на Ёнгука сверху ложится пальто, которое Чунхон сразу после начала съемок окрестил маминой шубой. - Я вообще по своим делам ходил. Я не знаю, где ты, - добавляет он, улыбаясь. Ёнгук не видит - слышит по его голосу. - Поспи минут двадцать.
- Но я не могу.
- Ооо, еще как можешь!
Воображение Ёнгука рисует себе Химчана, похожего на молодую мамочку, которая обреченно поднимает взгляд к потолку, уперев руки в бока.
- Вот так вот. Так что лежи тихо.
- Спасибо, - говорит он, когда в гримерке выключается свет, а затем тихо прикрывается дверь.
Химчан улыбается.
2)
- Рад видеть вас, я Химчан из B.A.P, отвечаю за вокал, - Ким мнется перед камерой, осознавая, что не имеет ни малейшего понятия, что принято говорить, если эта камера установлена в твоем гостиничном номере. В гостиничном номере, в который тебя селят с лидером группы. В котором две кровати, придвинутые друг к другу почти вплотную, и эта чертова камера направлена как раз в эту сторону.
Он поворачивается к Ёнгуку, который стоит чуть поодаль и с совершенно детским интересом наклоняется, чтобы попасть в кадр. Химчан улыбается, манит его к себе, но Ёнгук не подходит, а подается вперед и сообщает, что Ёнгук - это он.
Химчану делается совсем весело, он бросает косые взгляды на лидера - солнцезащитные очки позволяют делать это незаметно - и улыбается еще шире, когда Ёнгук, немного взъерошенный и веселый тоже, ему подмигивает.
- Мы давно не снимались подобным образом, это так смущает, - говорит в камеру Химчан, разворачивается и начинает совершенно бестолково ходить туда-сюда. - Сегодня наш первый раз в Японии, - Ким говорит первое, что приходит в голову, абсолютно не задумываясь над тем, что в его словах кто-то может увидеть скрытый смысл. - Труселя... Мы прошлись по магазинам нижнего белья... Сколько мы с Ёнгуком потратили?
- Я купил одни за миллион вон, - радостно сообщает Ёнгук и начинает стягивать с себя футболку. Химчан вспоминает, что сказал полминуты назад, скользит взглядом по оголившейся пояснице и лопаткам, и снова поворачивается в камеру, запоздало осознавая то, что он только что пялился на Ёнгука.
- Эй, камера все снимает, - он подходит ближе, касается пальцами его спины и задерживает ладонь на его спине чуть дольше, чем нужно, но так, чтобы этого не было заметно на видео. Ёнгук тихо, но довольно хмыкает.
- Да что ты говоришь?.. - Ёнгук разворачивается, бегло проводит пальцами по животу Химчана и прыгает в кровать, сразу заползая под одеяло. Химчан заторможено провожает его взглядом, кричит что-то в камеру и подходит к кровати.
- Давайте взглянем на тело Бана Ёнгука? - ухмыляется он, цепляется за край одеяла и тянет его вверх, Ёнгук приподнимается и смотрит на него выжидающе и с какой-то нехорошей улыбкой. - Хотя... Я не думаю, что вас это интересует.
- Конечно, это интересует тебя, - тихо говорит он и многообещающе улыбается. - Наш первый раз в Японии, говоришь? Выключай камеру, спать будем, - добавляет он уже громче.
Химчан в очередной раз радуется тому, что не снял очки, и никто не видит его взгляда.
Улыбка Ёнгука ему нравится.
***
Когда Химчан перебирается со своей кровати на соседнюю, Ёнгук что-то сонно мычит, не просыпаясь, и обхватывает Химчана поперек груди, прижимая ближе к себе. Ему неудобно, он ёрзает и придвигается вплотную, Ёнгук ерзает тоже, поднимаясь на подушке выше, и утыкается носом Химчану за ухо. Тот улыбается и закрывает глаза, окончательно расслабляясь от тепла чужого тела.
Ёнгук горячий настолько, что спать под одеялом с ним практически невозможно, но Химчану все равно нравится, он просовывает свою руку под его и, поддавшись внезапному желанию, прижимается губами к косточке на запястье Ёнгука и вкладывает палец в его ладонь.
"Сегодня наш первый раз в Японии"
В Японию они прилетели ранним утром, уставшие и сонные, и Химчана мелко потряхивало не то от усталости, не то от прохладного ветра все время, когда они ждали машину. Ветер был холодным, небо - низким, еще ночным и, в общем-то, самым обычным, и не было никакого чувства восторга и восхищения, что они смогли, справились и наконец дадут концерты в другой стране. Были замерзшие пальцы, которые Ким грел друг о друга, головная боль от недосыпа, один наушник от плеера Ёнгука и смутное предчувствие того, что Япония ему все же понравится.
Сидеть с Ёнгуком почти вплотную на задних сиденьях было удобно, и можно было оправдаться тем, что у них на двоих один плеер, но в тот момент это совершенно никого не интересовало. Химчан щелкал по кнопкам, переключая треки, и Ёнгук фыркал, если ему не давали послушать одну из любимых песен, а потом тихо шипел и перехватывал его руки. Химчану нравилось. Нравилось то, что можно было положить голову Ёнгуку на плечо - все равно в салоне темно, и никто не видит, нравилось его дыхание, нравились поцелуи в шею, медленные, горячие.
Последнее, что запомнил Химчан - тихое "хочешь?.." прямо на ухо. Конечно же, он хотел. Это был совершенно дурацкий вопрос для подобной ситуации. Он хотел настолько, что если бы в машине никого кроме них не было, он бы уже сам предложил заняться сексом прямо на заднем сиденье. Хотел настолько, что, беззвучно застонав, кончил Ёнгуку в ладонь под его "тише, тише".
"Сегодня наш первый раз в Японии"
- Ты почему не спишь? - голос Ёнгука тихий и хриплый ото сна, и Химчан довольно жмурится.
- Я засыпаю, - довольно мурлычет он в ответ, чувствуя, как его смазано целуют куда-то под ухом. Не поцелуй даже - простое прикосновение. - Вернее, думаю про Японию и первый раз.
Ёнгук гудит что-то в ответ, но Ким сомневается, что тот уловил последнюю часть фразы, и улыбается одними уголками губ. Япония ему явно нравится.
3)
Когда в половину восьмого Химчана будит будильник, он в очередной раз понимает, что ненавидит субботы чуть ли не больше понедельников. Тело двигается неохотно, в висках пульсирует, а глаза то и дело норовят закрыться снова, но Химчан усилием воли поднимает себя с кровати, одевается, бросает первую попавшуюся тетрадь в сумку и выходит на улицу.
Нужная маршрутка подъезжает ровно в тот момент, когда Ким понимает, что если он прождет её еще минут пять, то опоздает, и смысла вставать тогда вообще не было. Телефон в кармане то и дело пищит, напоминая о том, что его стоило поставить на зарядку хотя бы на ночь, в маршрутке тесно и душно, и Химчан тихо проклинает того человека, который поставил первую пару - да еще и лекцию - так рано.
***
- Химчан, эй, проснись, - Ханбёль пихает его в бок локтем, и Ким вздрагивает и открывает глаза. Ханбёль улыбается ему немного сочувственно и протягивает ему листок и тестовый бланк, и Химчан понимает даже не глядя, что если даже он и написал тест, саму контрольную завалил точно.
- Выкинь это куда-нибудь, - сонно бубнит он, ёрзает и снова утыкается лбом в изгиб локтя.
- Но зачем ты опять какую-то фигню нарисовал на листе с контрольной? - Ханбёль, выспавшийся и жизнерадостный, с явным удовольствием сминает лист, крутит его в руках и оглядывает скучающую аудиторию.
- Ну если я ничего не знаю по предмету, то пусть люди хотя бы оценивают мои творческие способности.
- И то верно. Ладно, спи, если что, я тебя толкну.
Химчану хочется съязвить и дать одногруппнику подзатыльник просто потому, что сегодня его раздражает практически все, но он находит в себе силы только на то, чтобы вставить наушник обратно в ухо. Ханбёль говорит еще что-то, но потом снова переключает свое внимание на лист, сжимает его еще сильнее и бросает наугад в чью-то светлую растрепанную макушку тремя рядами ниже. Когда бумажный комок достигает цели, Ханбёль чертыхается и вновь толкает Кима под ребра.
Ёнгук чувствует легкий удар в затылок, и у него в пальцах хрустит ручка, и кажется, какая-то деталь все же ломается. Он оборачивается, окидывая взглядом верхние ряды лекционного зала, натыкается взглядом на явно веселящегося Ханбёля, который тут же указывает пальцем на поднявшего голову Химчана.
Ёнгук подозрительно смотрит на указываемый субъект, который явно только что проснулся и вообще не соображает, где он, что он и зачем он, и недовольно хмурится, решая после лекции выловить этих двоих и разъяснить, что так делать не хорошо. Химчан, медленно, но все же осознавший, что происходит, бессильно падает головой на сложенные на парте руки и обреченно вздыхает. То немногое, что он знает о Ёнгуке, ему не нравится совершенно, да и парень, разгуливающий вечерами с бейсбольной битой в руках, доверия не внушает по определению.
Ёнгук обводит взглядом лавку и тянется к скомканному листу, разворачивает его и зачем-то внимательно рассматривает. В верхнем углу листа он видит неровно нарисованное существо, стилизованное под кролика, и сам не замечает, как улыбается сам себе. Кролик странный, с большими загнутыми ушами и грустными глазами, и Ёнгук берет ручку и обрисовывает его по контуру, ровняя некоторые линии. Затем он просматривает не до конца решенные задачи, точнее, не решенные практически вообще, и только потом уже обращает внимание на фамилию. Ким Химчан, значит.
Химчан выходит из лекционной практически последним - Ханбёль скрылся в неизвестном направлении сразу после того, как лектор объявил о конце пары и выключил проектор - и когда Ким на ходу поправляет сползающую с плеча сумку, его окликают.
- Эй, Химчан.
Голос низкий и немного хриплый, и он слышит его, наверное, впервые, но все равно понимает, кто это. Химчан медленно оборачивается, и поднимает взгляд - Ёнгук стоит чуть поодаль, легко замахивается и бросает в него бумажный комок.
- В следующий раз я запихну его вам куда-нибудь, - говорит Ёнгук и проходит мимо, задев Химчана плечом. Тот фыркает, когда Бан отходит от него шагов на десять, недоуменно смотрит на листок и разворачивает его чисто автоматически.
На обратной стороне листа - решение всех задач его варианта, а под рисунком кролика - немного неровная надпись мелким почерком.
"Хорошо рисуешь"
4)
Из сна Ёнгука выхватывает резко, и он вздрагивает. Телефон на тумбочке не вибрирует - дребезжит как старый будильник, и Ёнгук тихо чертыхается себе под нос, тянется рукой к мобильнику и сбрасывает вызов, даже не глядя на экран. Телефон начинает звонить снова.
За окном темно и тихо, и Ёнгук думает, что мог бы спокойно поспать еще часа четыре, если бы не звонок от неизвестного номера. Настроение не задается с самого начала, и Ёнгук понимает, что больше не уснет. Еще пару часов - это точно.
Занавеска на окне медленно колыхается от сквозняка, Ёнгук буквально скатывается с кровати и закрывает форточку на щеколду, которая уже как неделю обещает отвалиться, и босыми ногами шлепает на кухню, чтобы сварить кофе.
Телефон в комнате звонит снова, и Ёнгук раздраженно ставит турку на плиту и чиркает спичкой. Спичка в его руках надламывается, но разгорается с тихим шипением.
- Какого черта просто.
***
Химчан неуверенно мнется возле запасного выхода клуба, открывает и закрывает металлическую зажигалку и думает, стоит ли звонить четвертый раз, если на часах половина второго ночи. Борьба волнующего любопытства с неуверенностью и логикой длится недолго, и Химчан нажимает кнопку вызова снова, но когда думает о том, как бы он отреагировал ночью на звонок незнакомого человека, сбрасывает, даже не дожидаясь гудков. От холода у него уже мелко дрожат руки.
Когда Химчан прикуривает, телефон в кармане пищит, оповещая о входящем сообщении. Ким смотрит на экран. Отправитель - Ёнгук, в этих кругах больше известный под именем Джепп, человек, с которым он не знаком совершенно, и его номер в памяти телефона появился пятнадцать минут назад. Но Химчану хочется. Очень хочется.
"Ты кто вообще?"
Химчан фыркает, читая текст сообщения, и быстро набирает в ответ мало чего значащее "Я видел тебя. В клубе".
- Эй, Химчан, - дверь открывается, и Ким оборачивается на зов. - Твой выход через пять минут.
- Да, я уже иду,- Ким опускает козырек кепки на глаза и бросает сигарету себе под ноги, растаптывая её носком потрепанных кед.
- А зачем тебе был нужен номер этого парня?
- Хочу с ним выступить, - Химчан улыбается, улыбается и заходит обратно в помещение.
***
Ёнгук забирается с ногами в кресло, притягивая к себе ближе по столу чашку с кофе и тарелку с бутербродами, и недоуменно крутит в руках телефон.
Видел в клубе? Его много кто мог видеть в клубе, но не каждый сможет достать его номер телефона, и не каждый осмелится написать. Тем более, неизвестный абонент явно не похож на восторженную фанатку. Да и какие фанатки могут быть у начинающего рэпера, выступающего только в маленьких андеграудных клубах?
"Допустим. И что?"
Ёнгук отправляет сообщение и ждет ответа, целенаправленно не выпуская телефон из рук, но он не приходит минут двадцать, и Ёнгук начинает раздражаться еще сильнее.
"Я хочу выступить с тобой"
"Вот так вот просто? То есть, ты названиваешь мне посреди ночи только затем, чтобы сказать, что хочешь выступить со мной?"
"Именно так"
"Ты больной. Я даже не знаю, кто ты"
" Но тебе любопытно"
В конце сообщения стоит совершенно идиотский смайлик, и Ёнгук понимает, что да, теперь ему действительно любопытно. Телефон вибрирует снова.
"Завтра, в клубе. В десять, я договорюсь. И да, меня зовут Химчан"
Химчан, значит.
***
В клуб Ёнгук приходит без на два часа раньше, здоровается с охранником, который ничуть не удивлен его приходу, хотя следующее выступление должно состояться лишь через четыре дня. Видимо, этот Химчан действительно договорился.
Сидя за барной стойкой с бутылкой пива в руках Ёнгук думает о том, какого черта он вообще на это согласился.
- Не думал, что ты придешь раньше.
Он оглядывается на смутно знакомый голос, но понимает, что видит парня перед собой впервые. В этом, как предполагает Ёнгук, Химчане нет ничего особенного: обычная толстовка, кепка, потертые джинсы, но в его улыбке есть что-то такое, от чего Ёнгук зависает на несколько секунд, пытаясь сопоставить её со сложившимся в голове первым впечатлением, и вспоминает слова Химчана о том, что его заинтересует их знакомство.
- Я сам не думал. Но ты был прав. Мне стало любопытно.
Химчан улыбается одними уголками губ, и его улыбка мягкая и наглая одновременно.
- Ну так что, ты согласишься?
Ёнгук молчит, показательно обдумывая ответ.
- Соглашусь. Интересно, чего ты стоишь в деле. Это дуэль?
- Я, конечно, не стану бросать тебе в лицо перчатку, но да, это вызов.
Оказывается, что в деле Химчан стоит многого. Их баттл превращается во что-то невероятное, и Ёнгук приятно удивлен и взбудоражен - Химчан подхватывает слова, начинает свои строчки практически в ту же секунду, когда Ёнгук только заканчивает фразу. А еще Химчан смотрит. Смотрит на него постоянно, все те пять минут, что они стоят на сцене, но Ёнгуку не делается неловко от этого взгляда, который изучает, запоминает, оценивает. Ёнгуку нравится. Нравится то, что он нашел кого-то, с кем ему хочется соревноваться до изнеможения, до полной победы или окончательного проигрыша.
***
Химчан поворачивает кепку козырьком назад и отхлебывает пиво из протянутой ему Ёнгуком бутылки.
- Я не согласен на ничью.
- Я тоже, - Ёнгук улыбается, у него подрагивают кончики пальцев, а ладонь ощущается так, будто в ней до сих пор лежит микрофон. - И мы так и не познакомились нормально, кстати. Я...
- Джепп?
- И это тоже, но моё настоящее имя...
- Ёнгук, - снова подхватывает Химчан. - Я знаю. И спасибо за то, что согласился на баттл. Признаться, мне этого давно хотелось.
- И что останавливало?
- Ничего, как видишь. Я просто думал, как это лучше обставить.
- А ты действительно умеешь заинтересовывать. Мне это нравится.
Химчан улыбается, у него во взгляде читается "я же говорил", и надпись на его кепке белеет при клубном освещении.
- Я так понимаю, это не последний раз? - Химчан прижимает горлышко пивной бутылки к губам, но не пьет - просто смотрит на Ёнгука.
- А еще мне нравится, что ты схватываешь на лету.
- Знаешь, тут на следующей неделе намечается масштабный баттл в одном клубе.
- Знаю.
- Хочешь?
Ёнгук думает и пытается прикинуть, что это может быть за клуб, потому что на самом деле он об этом абсолютно ничего не знает, и, может быть, никакого баттла вообще нет и не будет, но он не прочь встретиться с Химчаном при любых обстоятельствах.
- Хочу.
5)
Часы показывают половину третьего ночи, и Ёнгук улыбается, быстро набирая сообщение на сенсорном экране. Ответ приходит быстро, и губы Ёнгука растягиваются в теплой ласковой улыбке еще шире. Музыка в наушниках не даёт уснуть, и Бан понимает, что пожалеет об этом утром, но спать не хочется, и он практически бездумно открывает все приложения в телефоне подряд.
Накрываясь одеялом практически с головой, Ёнгук прикрывает глаза и чувствует себя практически ребенком, который ждет утра, чтобы поскорее узнать, какой сюрприз приготовили ему родители на день рождения, но от этого ощущения ему почему-то тепло и уютно, и он представляет, как пройдет завтрашний день, расписывая его практически поминутно в своём воображении. Он думает о большом торте, о том, что Чунхон будет поджигать свечки, Чоноп обязательно попробует надеть ему на голову праздничный колпак, а Химчан будет стоять чуть поодаль и улыбаться в кулак, пряча за спиной аккуратно завернутый подарок.
Вечеринки в честь дня рождения кого-нибудь из мемберов всегда были немного сумасшедшими, но домашними и веселыми. Ёнгуку хочется, чтобы утро наступило скорее, и даже если ничего из того, о чем он сейчас думает, не произойдет, он не сильно расстроится. Наверное.
Ёнгук высовывается из-под одеяла, когда в дверь тихо стучат несколько раз подряд. Он не отзывается - просто ждет, и через пару секунд с едва уловимым скрипом дверь открывается, и в комнату просовывается растрепанный Химчан.
- А если бы я спал? - Ёнгук улыбается и говорит тихо, практически шепотом, приподнимаясь на кровати.
- Я видел тебя онлайн десять минут назад, - Химчан тоже старается говорить тихо, заходит в комнату, и Ёнгук понимает, что он держит что-то в руках, но что - в темноте разобрать сложно. - Сколько лет нашему Ёнгукки?
Химчан ласково тянет слова, подходит ближе и садится на край кровати. Щелкает крышка бензиновой зажигалки, и в комнате становится светлее, Ёнгук жмурится и непонимающе улыбается.
- Что это?
- Это любовь жены, - Химчан смешно дует губы и, кажется, немного даже краснеет, протягивая Ёнгуку тарелку с маленьким тортиком. Торт неровно обмазан кремом, особенно по краям, в центре - свечка, совершенно не подходящая по размеру, и Ёнгука накрывает теплой волной, когда он понимает, что этот торт Химчан испек сам.
Торт оказывается вкусным, и они едят его с одной ложки, сидя на кровати у Ёнгука, в комнате темно, и разговаривать приходится шепотом, но Ёнгуку нравится совершенно всё. Химчан подцепляет ложечкой крем с боковины тортика и протягивает ложку Ёнгуку, тот сдавленно смеется и слизывает его с ложки.
В половину пятого Ёнгук зевает, а Химчан сидит и сонно моргает, замотавшись в край одеяла и прислонившись к стене.
- Эй, спасибо, правда.
Химчан слегка наклоняет голову вбок и улыбается.
- Ладно, я пойду пожалуй, - Ким тянется, перебирается по кровати через ноги Ёнгука, но останавливается возле самого края. Улыбка у него взволнованная и немного неуверенная, он разворачивается к Ёнгуку лицом, смотрит на него, и взгляд глаза в глаза получается тягучим и долгим. - И еще кое что.
Химчан закрывает глаза, шумно выдыхает и быстро подается вперед, прижимаясь своими губами к губам Ёнгука и тут же отстраняясь.
- С днем рождения.
- Ты куда собрался? - Ёнгук ловит Химчана за руку в тот момент, когда тот уже встает с кровати, и тянет его назад.
- Тебе не кажется, что это не совсем правильный подарок?
- А какой будет правильным? - Химчан щурится немного по-лисьи и улыбается одними уголками губ.
- Такой.
Губы у Ёнгука горячие и сладкие от торта, и Химчан медленно плавится в его объятиях, не отвечая даже, просто подставляясь под прикосновения и поцелуи.
- Будешь целовать меня чаще? - голос у Ёнгука тихий и немного хриплый, и у Химчана по шее пробегают мурашки.
- Обещаю, - Химчан целует Ёнгука сам, и тот довольно жмурится.
Это лучший день рождения в его жизни.
6)
Нью-Йорк отличается от Сеула совсем немногим, как казалось на первый взгляд - всего лишь всем. Часовым поясом, погодой, людьми и ощущениями. Нью-Йорк понравился Химчану еще тогда, год назад, когда он был здесь в первый раз. В этом городе есть что-то особенное, спокойное и умиротворяющее, но что именно, Химчан понять не может. Он жмурится, вдыхая прохладный воздух полной грудью, натягивает белые рукава свитера практически до кончиков пальцев и улыбается одними уголками губ.
Вечерний Нью-Йорк ему нравится особенно сильно.
Ёнгук идет рядом, сунув руки в карманы, и думает о чём-то своем.
- А помнишь, ты сказал тогда, что когда мы вернемся сюда снова, то пойдем кормить уток?
Ёнгук тихо фыркает и не может сдержать улыбки.
- Ага, помню.
Они сворачивают возле супермаркета и идут вниз по улице, к центральному парку. Химчан вскользь рассматривает витрины и греет замерзшие пальцы друг о друга. Ёнгук смотрит на его взъерошенную макушку, спокойное выражение лица и пальцы, теребящие края рукавов, и складывает случайные слова, всплывающие у него в голове, в набросок будущей песни, которую он когда-нибудь обязательно напишет.
- Замерз?
- Немного.
Ёнгук озирается по сторонам, хватает Химчана за локоть и тянет его к дверям магазина. Химчан улыбается и шагает следом за Ёнгуком, но в супермаркет не заходит - стоит возле дверей и ковыряет маленькую выбоину на асфальте носком кроссовка.
Ёнгук возвращается быстро и прижимает горячую банку с кофе из автомата к щеке Химчана. Тот фыркает, отводит взгляд, но банку берет и тут же сжимает её ладонями. В руках у Ёнгука еще одна банка с кофе, только почему-то другого цвета, и маленький пакет с каким-то совершенно дурацким логотипом. Химчану хочется улыбаться еще сильнее.
- А что там?
Ёнгук пожимает плечами, прячет руки в карманах и пинает маленький камешек.
- Пойдем дальше, покажу, - голос у него тихий и совсем немного - загадочный, и Химчану становится теплее, и дело вовсе не в горячем кофе.
Под вечер в парке практически безлюдно, и они неторопливо идут по аллее, думая каждый о чем-то своём. Химчан считает фонари их пути, а пакет, висящий на запястье Ёнгука, тихо шуршит и привлекает внимание. Где-то на пятнадцати Химчан сбивается со счета, смотрит выжидающе сперва на Ёнгука, потом на пакет, и наконец не выдерживает.
- Ну что там, ну покажи?
Ёнгук тихо смеется, оглядывается и сворачивает с аллеи, шагая куда-то в сторону прямо по ухоженному газону.
- Пойдем.
Когда они останавливаются на горбатом мостике через небольшой пруд, Ёнгук устраивает пакет на перилах, достает оттуда тёплую еще булку и протягивает её Химчану. Тот улыбается так широко, что Ёнгуку невольно приходит в голову мысль о том, что он хочет сосчитать лучики-морщинки, появившиеся возле уголков глаз.
Хлеб хрустит и крошится, и Химчан, почти перевесившись через оградку, сыплет маленькие кусочки на водную гладь прямо под мостиком. Ёнгук стоит чуть поодаль и незаметно таскает кусочки булки, рассматривая оживленно плавающих внизу уток.
- Если честно, всегда хотел так сделать, - зачем-то говорит Химчан, отламывает кусок булки и бросает его в воду.
- Именно здесь?
- Ага. Я даже монетку бросал в воду, чтобы сюда вернуться. Глупая примета, но мне все равно захотелось.
Ёнгук тихо фыркает.
- Что, прямо сюда?
- Ага.
- Балда. Монетки в фонтан бросать нужно, но каким-то образом твоё желание все равно сбылось.
Ёнгук подходит ближе и становится возле Химчана так, что их локти соприкасаются. Химчан смотрит на него долго и весело, а потом совершенно по-детски надувает губы в картинной обиде и бубнит что-то похожее "ну откуда я знал, что так надо. И эта булка не для тебя была".
Ёнгук отправляет в рот последний кусочек хлеба, шарит рукой в кармане и вытаскивает монетку, задумчиво крутит её в руках, а затем резко замахивается и бросает её в воду.
Стая уток срывается с воды и разлетается в разные стороны.
- Пойдем, мама-утка.
Химчан все еще дуется, но улыбается, когда Ёнгук берет его за руку.
Нью-Йорк ему очень нравится.
7)
Химчан стоит за сценой и немного нервно ковыряет бейджик-наклейку на собственном свитере. Не то, чтобы он очень нервничает, работать на камеру ему всегда нравилось, да и съемки шоу - не прямой эфир, и запоротые дубли можно переписать, но...
- Бу, - низкий полушепот раздается прямо над ухом, и Химчан невольно вздрагивает, чувствуя, как по шее и спине пробегаются мурашки.
Кто бы переписал те кадры, которые Химчану кажутся запоротыми окончательно и бесповоротно.
Ёнгук улыбается, кладет ладони Химчану на поясницу и легко подталкивает вперед, ко входу в белоснежную комнату. Химчан немного нервно улыбается, закрывает глаза, спокойно выдыхает и делает шаг вперед, не особенно надеясь выйти оттуда живым. По крайней мере, морально.
Когда им отдают диск с записанным материалом, и они смотрят его все вместе практически ночью, Химчану кажется, что на Викли Айдоле все было подстроено так, чтобы он оказался как можно ближе к Ёнгуку. И Ким очень надеется, что его улыбку, похожую на улыбку влюбленной девочки-школьницы, никто кроме него не заметит.
Ёнгук улыбается в кулак, глядя на экран, где Химчан теряет равновесие и падает к нему в объятия, а затем косится на взъерошенного и смеющегося Кима еще несколько минут.
Химчану кажется, что он скоро сойдет с ума. Через неделю или через месяц - это не имеет большого значения. Когда он почти спиной ощущает мечтательный взгляд Ёнгука, ему кажется, что это произойдет в этот же вечер.
Совершенно дурацкая фансервисная привычка переросла в нечто большее.
По крайней мере, Химчану так кажется.
Он и раньше ловил на себе взгляды Ёнгука, показательно тащился с моментов, когда тот разрешал лишний раз до себя дотронуться, но все это было на камеру. Все это перестало быть фансервисом и игрой в папочку и мамочку группы примерно в тот момент, когда Химчан осознал, что он сидит и неприкрыто пялится на Ёнгука, когда тот, сонный и лохматый, просто пьет кофе. И что отпечаток подушки на щеке Ёнгука кажется ему невероятно милым. Но.
- Ёнгук, - Химчан поднимает руку и негромко щелкает пальцами перед лицом лидера. - Ты знаешь, что ты уже полминуты пялишься куда-то сквозь меня?
Ёнгук улыбается, совершенно довольно и совсем немного - ласково, и кивает.
Химчан фыркает, отворачивается обратно к ноутбуку и прикладывает кончики пальцев к начавшим гореть щекам.
Ёнгук не сводит с него взгляда.
Химчан думает, что еще несколько минут, и он покраснеет окончательно, убежит и закроется в своей комнате, потому что это уже слишком.
Когда он оборачивается, Ёнгук сидит на полметра ближе, и с фальшивым интересом смотрит в его ноутбук.
- Чем занимаешься?
Химчан нервно сглатывает, усмехается про себя и считает до трех.
- Думаю, где же именно я мог спалиться настолько, что ситуация совершила именно такой поворот, - почти как скороговорку выдает он.
Ёнгук за спиной как-то мелодично и слишком понимающе хмыкает, но все же уточняет.
- В чем именно?
Голос Ёнгука становится еще немного ближе.
- Ну, - Химчан захлопывает крышку ноутбука, разворачивается и опирается локтем о спинку дивана. - У меня только один вариант, почему ты на меня так смотришь.
- Какой?
Ёнгук улыбается одними уголками губ и слегка наклоняет голову вбок. Химчан думает, что ему совершенно нечего терять.
- Что я конкретно пропалился с тем, что иногда смотрю на тебя, как влюбленная школьница, - Химчан неловко краснеет, прикрывает глаза и усмехается. - Господи, я все же это признал. Я прав?
- Верно мыслишь.
- И что, это все, что ты мне скажешь?
- Я сказал достаточно, чтобы ты мог сделать нужный вывод.
Химчан смотрит на него неотрывно и практически не моргая, Ёнгук, находящийся на расстоянии вытянутой руки, двигается еще ближе, подается вперед и совсем легко целует Кима в уголок губ. Не поцелуй даже - просто прикосновение.
- Придурок, - Химчан толкает его кулаком в плечо, и Ёнгук фыркает. - И это я еще после этого как школьница? Даже поцеловать нормально не можешь.
Химчан смеется, тянет Ёнгука на себя и целует сам.
8)
Ёнгук закапывается поглубже в одеяло с мыслью о том, что ему почти уже девятнадцать, и его жизнь складывается совершенно чётко, аккуратными ровными линиями, как листок-оригами, в большие перспективы, и, может быть, даже профессиональную карьеру. Складывается так, как хочет он сам, и ему совершенно ничего не мешает. И ему все это чертовски нравится. Он делает то, что хочет, и любит то, что делает, и это кажется ему совершенно правильным, потому что эта музыка, пропитанная духом андеграунда - то, о чем он мечтал с начальной школы.
Ёнгуку нравятся мешковатые толстовки и кепки с большим козырьком, драные джинсы и потертые кеды, нравится то, как сцена принимает его, нравится эта агрессивность, облаченная в слова и выставленная напоказ всем желающим. Нравятся ребята из Soul Connection, которые приняли его, словно они знакомы уже целую вечность, приняли и показали те аспекты андеграундной жизни, о которых Ёнгук в свои тогда еще восемнадцать и не догадывался вовсе.
Ёнгук улыбается и переворачивается на другой бок, просовывает руку под голову и, засыпая, думает, что придти к ним на прослушивание в конце холодного и какого-то сумбурного октября, придти, особенно ни на что не надеясь, было правильным решением.
***
В клубе темно, дымно и душно, но Ёнгуку это нравится тоже. Рэп-баттлы он всегда считал завораживающими.
Ёнгук поднимается по небольшим ступенькам за сценой и сворачивает в узкий коридорчик, спотыкается о провод и тихо чертыхается себе под нос.
- Опоздал, Джепп, - его приветственно хлопают по плечу, Ёнгук кивает в ответ и невольно расплывается в широкой улыбке, но тут же пытается взять себя в руки, потому что это - совсем некруто для рэпера.
- Через десять минут начало, так что я успел. А где список заявок?
Когда Ёнгуку в руки всовывают немного помятый листок со списком имен, он удовлетворенно хмыкает и забирается на стол в самом углу подсобки, пробегаясь взглядом по листку и отмечая про себя знакомые псевдонимы.
Ему нравятся такие баттлы, потому что всегда можно услышать что-то новое, научиться чему-то, постоянно сравнивая чужую читку со своей, можно понять, что тебя андеграундная сцена любит больше, чем кого-то другого.
Когда Ёнгук натыкается взглядом на незнакомое имя, он едва заметно хмурится. Потому что это имя - он уверен, что это именно имя, настоящее, прописанное во всех документах - немного не вписывается в здешние правила. В те правила, которые принимает, и в которые верит он сам. В середине списка ровным и аккуратным почерком выведено "Ким Химчан".
В этом имени есть что-то странное, и Ёнгук думает об этом следующие минут пять, потому что оно слишком слишком красивое, плавное и мягкое, и Ёнгуку на минуту даже становится жаль парня с этим именем. В этих местах ему совершенно ничего не светит.
Карамельное имя.
Ёнгук наблюдает за баттлом с самого края сцены - он выступает одним из последних - и ему делается неуютно от того, что этот Ким Химчан, взявшийся совершенно из ниоткуда, не так уж плох. Вернее, он очень даже неплох. Ёнгук пару раз даже ловит на себе взгляд Химчана, самоуверенный, веселый и совсем немного - игривый, и громко фыркает.
Карамельное имя.
Карамельный мальчик.
Химчан подходит к нему первым, почти сразу же, когда объявляют перерыв для перенастройки аппаратуры. На Химчане широкая белая футболка с совершенно дурацким принтом-надписью, обычная черная кепка и непозволительно узкие для подобных клубов джинсы, и в голове Ёнгука сам по себе всплывает вопрос, как этому парню до сих пор не прилетело в челюсть.
- Тебя что-то не устраивает? - Химчан спрашивает, едва улыбаясь, и Ёнгук отстраненно думает, что у того голос при разговоре гораздо мягче.
- Не устраивает.
- И что же? - Химчан на минуту отворачивается и каким-то невероятным образом выуживает у кого-то из толпы бутылку пива, открывает её и жадно прикладывается к горлышку. Ёнгук смотрит, подозрительно выгнув бровь.
- А пить не рано? Тебе лет-то сколько?
- Девятнадцать, - Химчан улыбается еще шире и протягивает бутылку Ёнгуку. Тот почти презрительно фыркает и отворачивается.
- Я не знаю, кто ты и как тебя зовут, но постарайся отбросить свой юношеский максимализм и представь, что сцена может любить не только тебя.
Через полчаса Ёнгук разносит Химчана в пух и прах, но победа в этом баттле не приносит ему совершенно никакого удовлетворения, лишь чувство, что этот чертов Ким Химчан, кем бы он ни был, его совершенно определенно раздражает.
***
В следующий раз они встречаются уже после выхода нового сингла Soul Connection, когда Ёнгук наконец позволяет себе хоть немного расслабиться. На этот раз он не участвует - просто наблюдает, и понимание того, что спустя два месяца этот Ким Химчан начал читать гораздо круче, его абсолютно не радует.
Химчан находит его взглядом со сцены и коротко кивает, Ёнгук понимает этот жест почему-то не как приветствие даже, а как необходимость поговорить. И он не ошибается.
В руках Химчана два пластиковых стакана, в которых намешано неизвестно что в неизвестно каких пропорциях, и он садится рядом с ним на заваленную на бок старую колонку, абсолютно не смущаясь того, что они, по сути, даже еще не знакомы.
- Я говорил уже, что тебе рано пить?
- Тебе тоже. Но вместе нарушать запреты гораздо приятнее, согласись.
Ёнгуку эта фраза кажется слегка двусмысленной, и он хмыкает, но стакан из рук Химчана принимает. Хоть в чем-то он с ним может согласиться.
- Меня зовут Химчан.
- Спасибо, в курсе.
Химчан улыбается. Этот чертов Ким Химчан всегда улыбается.
- Я хотел услышать немного другой ответ.
- Джепп.
- Врешь.
- Не вру, а недоговариваю, - Ёнгук отпивает из стакана нечто, на деле оказывающееся совершенно гремучей смесью, и почти закашливается. Химчан снова улыбается.
- Ну, Джепп. Почему ты всегда смотришь на меня так, словно желаешь мне смерти?
Через два часа Ёнгук пьян ровно настолько, что ему еле хватает сил добраться до такси.
Утром, когда он вытряхивает содержимое карманов своей толстовки, среди нескольких купюр, которые всучил ему Химчан как долг за выпивку, Ёнгук обнаруживает огрызок бумаги с нацарапанным на нем номером телефона, и еще с неделю чувствует себя девочкой, которую в первый раз склеили, потому что не может выпустить эту бумажку из рук, но и позвонить тоже не может.
***
"Ты бы знал, как меня бесишь. Карамельный мальчик"
"Оу, неужели?"
"Именно. Тебе нельзя читать рэп. Иди вон лучше поработай ведущим на какое-нибудь глупое шоу на MTV"
"А вот это уже обидно. Сказал бы такое лично - получил бы в челюсть"
***
"И ты все еще меня бесишь"
"Просто признай, тебе одно место припекает из-за того, что сцена любит не только тебя"
"Для тебя это развлечение просто. А я живу этим. Жи-ву, понимаешь, ты?"
"Просто признай"
"Признаю"
***
"Ёнгук"
"Эм. Ты напился до зеленых чертей? Меня зовут Химчан"
"Придурок. Вали лучше на свое MTV. Это я - Ёнгук"
***
"От тебя давно не было ничего слышно. Ты где?"
"На MTV"
"Серьезно?"
"Нет"
***
"Знаешь, интересно, что было бы, если бы мы выступили вместе"
"Ты пьян?"
"У тебя красивый голос"
Ёнгук щурит один глаз и закусывает губу, пытаясь попасть по клавишам. Он восхитительно нетрезв, и ему чертовски хорошо, и он хочет сказать этому Химчану, который его до сих пор бесит, что это именно он виноват в том, что наброски новой песни, валяющиеся на отдельных листах в нижнем ящике стола, идеально будут смотреться только в том случае, если они будут исполнять это вместе.
"Ты пьян"
"Для тебя все это действительно несерьезно, а?"
"Адрес давай, живо"
Ёнгук тихо смеется, набирает выученный наизусть уже номер, и с третьей попытки ему удается произнести минимальный набор слов так, чтобы Химчан это понял. Через полчаса в дверь начинают колотить с такой силой, что Ёнгук почти глохнет.
***
Телефон пищит так омерзительно и громко, что Ёнгук просыпается буквально через несколько секунд, шарит рукой по столу в поисках мобильника и смотрит на оповещение о новом сообщении с подписью "карамельный мальчик". Смотрит долго и вдумчиво, фыркает и переименовывает контакт в короткое "Химчан", и только тогда уже лезет читать сообщение.
"Так же серьезно, как и для тебя. Я люблю музыку"
Ёнгуку совершенно необъяснимо хочется улыбаться.
"Обещай мне, что сходишь на MTV"
"Только при условии, что если у тебя будет группа, я буду первым, кого ты туда возьмешь"
"Договорились. Встретимся на неделе? Нужно кое что тебе показать"
"Хорошо. Только я надеюсь на то, что в этот раз тебе не придется напиваться для того, чтобы набраться смелости мне позвонить"
"Как же ты меня бесишь, Ким Химчан"
"Ага"
Ёнгук улыбается, сжимает телефон в кулаке и засовывает руку под подушку, чтобы ровно через минуту вздрогнуть от неожиданности, увидеть в новом сообщении совершенно дурацкий довольный смайлик, и улыбнуться еще шире.
New9) Песок под ногами мокрый, плотный, и разъезжается в разные стороны неровным отпечатком-следом, когда Ёнгук идет по пляжу. Он лениво теребит висящие на шее наушники и цепляет шлепками теплые волны, иногда все же доползающие до него.
Химчан идет чуть впереди, по щиколотку в воде, и смешно фыркает и пошатывается, когда волна накрывает его ноги до колена. Ткань длинных шорт сразу намокает и липнет к ногам, Химчан что-то бубнит себе под нос, пытаясь выжать край штанины, а Ёнгук улыбается. Ему кажется, что не только этот вечер - вся неделя в Бразилии - отдых, но никак не работа. Химчан почти каждый вечер таскает его на пляж, дурачится и под любым предлогом тащит его в какую-нибудь кафешку, кормит всякими булочками и пирожными. Чоноп поначалу косо поглядывает, но Химчан говорит, что хёнам просто нужен отдых, и Мун хмурится, раздумывая, а потом соглашается, что да, хёнам действительно нужно развеяться. Химчан улыбается. Химчан улыбается все время, и Ёнгук думает, что они вдвоем больше похожи на отдыхающую парочку.
Химчан разворачивается к Ёнгуку лицом, медленно отступая назад, глубже в воду, и весело улыбается. Ёнгук смотрит на бликующие очки Химчана, подвешенные за дужку в вырезе его футболки, когда Ким отшвыривает свои кеды подальше на песок.
- Эй, Ёнгукки, - лениво тянет он, и Ёнгук сдвигает козырек кепки вбок, поднимая голову. - Поймаешь? - Химчан вынимает из кармана шорт телефон, прицеливается и бросает его в сложенные у груди ладони Ёнгука.
- Ты плавать собрался, что ли?
- А почему нет?
Ёнгук садится на песок, снимает кепку и скидывает туда наушники с телефонами.
Химчан смотрит на него весело и с каким-то почти детским восторгом, подходит ближе, брызгает на него водой, уворачивается от рук Ёнгука и прыгает в воду прямо в одежде.
- Идиот, - Ёнгук сдавленно смеется в кулак, когда голова Химчана показывается наконец над водой, и Ким показывает ему язык.
- Просто признайся, что ты тоже хочешь.
- У нас концерт завтра, вылезай, заболеешь же. Полотенца нет.
Ким хмыкает и булькает в накатившую на него волну, выбирается из воды и демонстративно выжимает прилипшую к телу майку Ёнгуку на ноги. Вода кажется холодной, Химчан - красивым, и Ёнгук резко поднимается и хватает его поперек талии, заваливая на песок. Химчан что-то орет сквозь смех, и Ёнгук вспоминает их сумбурное веселье на съемках Killing Сamp.
- Ты совсем дурной? - Химчан щипает его за ногу, Ёнгук дергается, но из кольца рук Химчан не вылезает, просто расслабляется и разваливается у Ёнгука на коленях.
- Сам ты дурной.
- Ну вот, я очки утопил, - Химчан вздыхает, и Ёнгук, поколебавшись секунду, запускает пальцы в его мокрые отросшие волосы, легко ероша.
- Не фиг было с ними в воду лезть.
Химчан забавно бузит, тянется за своим телефоном и начинает возить влажными пальцами по экрану, что-то включая.
- Эй, - Химчан переворачивается и сползает ниже, укладывая голову Ёнгуку на колени. Он смотрит на него долго и, как кажется Химчану, ласково, и снова гладит его по волосам, и не останавливается даже тогда, когда его ослепляет вспышка камеры телефона. Химчан смеется, фотографирует его снова, и к пятой фотографии Ёнгук уже почти начинает позировать.
Уже ночью, в отеле, Химчан листает эти фотографии, подставляется под прикосновения, расслабляется совсем, и ему уже совсем холодно. И ощущение пальцев Ёнгука в его волосах кажется почти привычным. Химчану нравится. Ёнгуку - тоже.
10)
Ёнгуку нравится темнота. Нравится сидеть на кухне в самом углу старенького дивана возле стола, оперевшись плечом о стену и слушать музыку. Нравится, что лампа включена только в комнате, и полоска света из-за приоткрытой двери выскальзывает в прихожую и ложится на край входной двери и куртки на вешалке.
Ёнгук сидит в темноте, медленно перемешивая сахар в чае и думает, что если бы он захотел, у него непременно была бы личная жизнь. Клочок бумаги с номером телефона и именем, сложенный вчетверо, и пожеланием позвонить, если он захочет - просто как еще одно доказательство. Но он не хочет. Не представляет, как это, ходить по улицам под одним зонтиком, водить её в кино, улыбаться каким-то дурацким и абсолютно несмешным девчачьим шуточкам, слушать, что подруга такая глупая и снова встречается с каким-то подозрительным типом, а вон та сумочка с распродажи будет идеально подходить к ёё новому пальто.
Ёнгук отпивает чай, обжигает кончик языка и морщится, не сколько от неприятных ощущений, сколько от понимания того, что некоторые люди могут это терпеть, не прилагая практически никаких усилий. Или же могут просто спать с кем-то, с кем знакомы третий день, а потом расходиться каждый своей дорогой, бросив фразу "это было круто", а следом обещание никогда больше не встречаться.
Все начинается в феврале. В начале, в середине или в конце, Ёнгук не помнит, но это уже и не кажется таким важным. Все начинается быстро и сумбурно, набирает обороты и заканчивается почти полным пониманием того, что он уже не может больше, потому что уже почти как полтора года ничего хорошего из этого не получается.
Начинается с того, что они напиваются после последнего экзамена, сидят на этом самом диванчике на кухне и катают по столу пустую банку из-под пива. Химчан пьяно улыбается и не сводит взгляда с Ёнгука, и банка то и дело падает на пол из-за того, что возле самого края Химчан не успевает её остановить рукой. Они разговаривают о какой-то ерунде, перескакивая с темы на тему, и Ёнгук не помнит, в честь чего именно слышит фразу, которую запомнит на всю жизнь, но он ее слышит, и странная и немного неуверенная улыбка на губах Химчана до сих пор представляется ему так отчетливо, будто Ким улыбается так постоянно.
Начинается с того, что Химчан мнется, пытаясь подобрать слова, и кажется, даже смущается, а потом кладет голову Ёнгуку на плечо.
"Знаешь, я тут много думал, и вышло что-то странное в итоге. Кажется, ты мне нравишься"
Ёнгук считает, что Химчан просто пьян, и ничего не вспомнит наутро.
Ёнгук решает, что с него хватит ошибок.
Ёнгук думает, что жил как-то полтора года, и сможет пожить еще, улыбается через силу, обнимает Химчана за плечо и треплет его по волосам, дурачась.
"Ты мне тоже. Ты клёвый друг, Химчан"
***
Они ругаются каждый день. Не бьют посуду, как семейная пара, и не выставляют друг друга из съемной квартиры, которую они снимают с самого начала учебы. Их ссоры начинаются с таких мелочей, как грязная чашка в раковине, слишком громкая музыка в наушниках.
Ёнгук выходит из себя, когда Химчан возвращается домой под утро, потому что Химчан был с какой-нибудь очередной клёвой девчонкой, потому что он больше не вспоминал тот самый разговор в феврале, потому что Ёнгук каждый раз не может заснуть, когда Кима нет дома. Но Химчану этого знать не положено, и все сводится к короткому "ты задолбал меня будить".
Химчан бесится из-за непонимания, из-за отсутствия объяснений и из-за такого отношения к себе. Когда в середине марта Ёнгук говорит что-то язвительное и обидное, поддевая и нажимая на самое болезненное, Химчан почти срывается. Когда Ёнгук называет его истеричкой, Ким сжимает кулаки и бьет ему в челюсть, тот отвечает тем же и предлагает Химчану найти другую квартиру, и несмотря на все "но", Химчан с ним полностью согласен.
***
Ёнгук вздрагивает и поднимает взгляд, когда слышит, как в замочной скважине проворачивается ключ.
Химчан вваливается в квартиру и включает свет, опирается рукой о вешалку и опускает голову, пытаясь придти в себя.
Ёнгук хочет было что-то съязвить про злоупотребление алкоголем, но сдерживается, и молча смотрит, как промокший Химчан стряхивает дождевые капли с волос, кидает куртку в угол прихожей, стаскивает ботинки и уходит в комнату.
Ёнгук наливает в свою кружку кипяток, закидывает два кубика сахара и чайный пакетик, когда Химчан заходит на кухню, ведя по стене рукой. Бан отходит в сторону, вставая к подоконнику, и смотрит, как Химчан наливает воды в стакан, ищет что-то в кухонных шкафчиках и отбрасывает с лица отросшую рыжую челку.
- Я же просил тебя не надевать мои вещи.
- Что?
- На тебе моя футболка.
- Ну уж извини, что больше ничего не нашел. Если ты не помнишь, половина моих вещей уже лежит по коробкам.
Химчан находит в шкафчике коробку с таблетками и шелестит упаковками-бумажками, чувствуя спиной тяжелый взгляд Ёнгука.
- Но я все равно тебя об этом просил.
Химчан сжимает картонную коробку с такой силой, что та мнется по краям, отшвыривает её от себя, разворачивается, слегка пошатнувшись, демонстративно стягивает с себя серую футболку с затертым уже принтом, и швыряет её Ёнгуку в лицо. Тот ловко перехватывает её и кивает, по-прежнему не сводя взгляда с Химчана.
- Доволен теперь?
- Вполне.
Ёнгук смотрит совершенно безэмоционально, и Химчан практически рычит.
- Что? Ну что, что, твою мать, тебе еще от меня надо?
С каждым словом Химчан медленно подходит ближе, едва сдерживаясь, и хватает Ёнгука за ворот толстовки, наматывает ткань на кулаки, притягивает к себе, рычит почти в лицо. Его мелко потряхивает от холода, усталости и тупого бешенства, а Ёнгук только выгибает бровь.
- Надо же, я думал, что ты пьян.
- Да пошел ты, - Химчан встряхивает его за воротник, Ёнгук смотрит на него тяжело и долго, подается немного вперед, но вспоминает о своем решении избегать лишних проблем и останавливается. - Пошел ты, - тихо повторяет Ким, опускает голову и медленно разжимает кулаки, отпуская воротник.
- Что с тобой? - Ёнгук не двигается с места.
- Я же сказал, пошел ты.
Химчан поднимает на него взгляд и чуть наклоняет голову вбок, понимая, что он слишком устал от всех этих разборок на пустом месте, и что единственное, чего ему сейчас по-настоящему хочется - выпить крепкого кофе и лечь в кровать.
Ёнгук рассматривает Химчана слишком пристально, скользит взглядом по бледному лицу, сухим потрескавшимся губам, синякам под глазами и покрасневшим векам. Химчан коротко усмехается.
- Ну, что же ты не идешь?
- Иду, - Ёнгук подходит ближе, кладет одну ладонь Химчану на плечо, а другую прижимает к его лбу. - Температуры нет.
- Еще скажи, что тебя это вообще хоть как-то волнует, - Химчан отмахивается.
Ёнгуку хочется сказать, что да, конечно волнует, но получается короткое "не то, чтобы". Химчан пожимает плечами. Ёнгук бестолково крутит футболку в руках, выворачивает ее и протягивает Химчану обратно, получая в ответ полный недоумения взгляд.
- Ты совсем больной?
Ёнгук медленно кивает. Химчан закрывает глаза ладонью, разрываясь от желания нервно рассмеяться и съездить Ёнгуку в челюсть. Футболка осторожно ложится Химчану на плечо, сверху Ёнгук прижимает её рукой, и ладони у него горячие-горячие, словно он обнимал ими чашку со своим дурацким чаем по меньшей мере полчаса. Химчан кладет свою руку поверх его, медленно скользит ладонью от запястья выше к плечу, запускает пальцы в его волосы и сжимает их в кулаке на затылке, тянет назад, а сам тянется следом, усмехается и целует его в губы.
- Оно заметно. Ты больной, Ёнгук, совсем больной, - Химчан разжимает пальцы и отходит, на ходу надевая футболку. Его снова трясет.
Ёнгук думает, что никогда в своей жизни так отчаянно он не целовался.
- Что с тобой?
- Давление низкое, наверное. В обморок упал.
Ёнгук вздыхает, трет пальцами виски, подходит к Химчану и отодвигает его от стола.
- Иди отсюда.
- Что?
- Иди, сказал. Сейчас принесу тебе кофе.
Кофе Ёнгук действительно приносит, горячий и вкусный, такой, какой Химчан и любит. Приносит, неловко мнется и садится на край кровати.
- Я нашел квартиру, - тихо говорит Химчан.
- Когда съезжаешь?
- Дня через три, - Ким протягивает Ёнгуку пустую чашку и ложится обратно, накрываясь одеялом и обнимая себя руками. - Спасибо за кофе.
- Не за что. А хочешь?
- Что?
- Хочешь?
- Ты больной, Ёнгук. Ты совсем больной. Не знаю. Давай завтра обо всем поговорим?
Ёнгук выключает свет, достает из шкафа плед и укладывается на диване, не раздеваясь. Химчан устало вздыхает.
- Эй. Иди сюда? Я подвинусь.
Ёнгук приподнимается на локте и смотрит на Химчана, но из-под одеяла видна только растрепанная макушка. Он подхватывает свой плед, встает и набрасывает его поверх одеяла, а затем укладывается рядом с Химчаном, осторожно обнимая.
- Это значит, что не хочешь?
- Не знаю, может быть да. А может быть и нет. Завтра поговорим, я хочу спать.
Химчан ворочается, придвигается ближе к Ёнгуку, берет его под одеялом за руку и прижимает к своей груди. Ёнгук впервые за долгое время улыбается и утыкается носом в рыжую макушку, думая о том, что утром нужно будет распаковать стоящие в углу комнаты коробки.
11) Ёнгук тихо фыркает себе под нос и резко перечеркивает карандашом последние несколько слов, крутит карандаш в руках и стряхивает с листа мелкие крошки грифеля. Карандаш привычно ложится за ухо, и Ёнгук бегло осматривает стол в поисках ручки, но та как на зло куда-то исчезла и не желает обнаруживаться уже второй час.
- Эй, - дверь открывается после короткого стука, и в комнату тихо заходит Химчан.
- Ты чего в собственную комнату стучишься? - Ёнгук тянется, разминает затекшую шею, коротко улыбается Химчану через плечо и снова берет в руки большой блокнот на пружине.
- Ты работаешь, не хотел тебя отвлекать, - голос у Химчана мягкий и извиняющийся, и Ёнгук тихо фыркает.
- Все равно ничего не получается.
Ёнгук бездумно водит пальцем по странице, нажимает чуть сильнее, и слова немного смазываются, оставляя рядом на бумаге грязно-серый след. Химчан медленно подходит ближе, опирается на спинку стула и заглядывает Ёнгуку через плечо.
- Закончишь потом, может? Уже поздно.
Ёнгук прикрывает ладонью текст, и Химчан хмурится.
- Нет. На завтра у нас эфир с утра. И еще куча всякой работы, - Ёнгук вздыхает и запускает пальцы в волосы, трет затылок и опускает голову вниз, упираясь лбом в край стола.
- Новая песня никуда не убежит, -тон Химчана ласково-убедительный, хоть Ким и прекрасно знает, что на Ёнгука подобное не действует. - Тебе тоже отдыхать нужно. Иди спать.
- Я не хочу. Нельзя.
- Я бы на твоем месте подумал еще раз.
Ёнгук косится на Химчана и закрывает глаза снова, коротко мотая головой, а Ким хмурится еще сильнее, считает про себя до трех, успокаиваясь. Протягивает руку и мягко треплет волосы на затылке Ёнгука, медленно скользит ладонью ниже и начинает разминать шею. Ёнгук издает короткий звук, отдаленно похожий на мурлыканье, и откидывается на спинку стула.
Руки Химчана теплые и сильные, а сам он едва заметно улыбается - Ёнгук запрокидывает голову и приоткрывает глаза.
- Что? Ну кто-то же должен о тебе, неразумном, заботиться.
- Да, мамочка, - Ёнгук улыбается.
- Я тебе не мамочка, - пальцы Химчана сильнее сжимаются на плечах, и Ёнгук тихо стонет. - И еще слово, и будешь спать один. Голова болит?
- Немного.
Химчан наклоняется и целует Ёнгука в висок сперва с одной стороны, потом с другой. Не поцелуй даже, просто прикосновение губ.
- А теперь все, спать.
Химчан несильно тянет его за рукав, и Ёнгук понимает, что тот, в принципе, прав, и действительно нужно отдыхать, но дело скорее в том, что он просто не может долго сопротивляться Химчану. Ёнгук лежит в кровати, медленно и с удовольствием заворачиваясь в одеяло, и смотрит на закрывающего на щеколду дверь Химчана.
- Кто-то сказал, что я не буду спать один, - Ёнгук лениво растягивает слова, и Химчан снимает футболку, кидает её через всю комнату на свою кровать, а сам забирается под одеяло к Ёнгуку.
- Ты и не будешь, - Ким улыбается, позволяя себя обнять, поворачивается к Ёнгуку лицом и гладит того по волосам. Ёнгук что-то неразборчиво мычит в ответ и тянет Химчана еще ближе. - Спи.
***
Утром Ёнгук просыпается один и по ощущениям просыпается он ближе к обеду, обреченно вздыхает и вылезает из-под одеяла с вполне сформировавшимся чувством, что он везде опоздал.
В общежитии подозрительно тихо - никто не бегает и не собирается - только со стороны кухни слышна какая-то возня. Ёнгук в недоумении подходит к столу и косится на часы - половина десятого утра.
- Что за черт.
Брошенный на краю стола блокнот закрыт и лежит посередине, на нем - зефирка в форме какой-то зверюшки. Ёнгуку хочется улыбаться. Середина блокнота заложена потерянной вчера ручкой, и Ёнгук, откусывая краешек зефирки, пробегается по строкам взглядом и фыркает при виде смешного кролика, нарисованного в углу листа.
"Я договорился, и запись перенесли на час дня. Проснешься - иди завтракать"