[Zincum]

Мой дневник пополняется зарисовками по России/Пруссии. Правда на этот раз по артику.)


Нет, я никогда не любил эту страну. Я хотел обладать ею, хотел, чтобы над её огромными территориями развевалось моё знамя, и чтобы вся Европа говорила о моём могуществе. Хотел... Но я её не любил.
Тот апрель выдался на редкость холодным, а быть может, мне просто так казалось. Наверное, самым ярким воспоминанием о том уже далёком прошлом так и останется восход солнца над скованной морозами гладью озера. Как алые лучи скользили по снегу и кромке льда, как они бликами отражались на сверкающем лезвии моего клинка, как тонкой струйкой по нему стекали первые капли вражеской крови. И состояние, которое нельзя испытать больше нигде, как в бою. Эйфория. Когда горячая кровь бешено стучит в висках, когда мало уже просто отдавать приказы своим людям, когда, словно окрыленный, сам рвешься вперед, и, вонзив стальные когти в очередного противника, растягиваешь губы в презрительной усмешке и упиваешься собственным величием и несокрушимой мощью, а после снова взглядом разыскиваешь того, кто достоин пасть от твоей руки. Это – битва. Это то, ради чего я жил.
Я не успел понять, в какой именно момент все пошло не так, как должно было. Но его колкий взгляд, его легкая полуулыбка и пусть несколько неторопливые и плавные, но смертоносные движения заставили потерять остатки самоконтроля. Хищно улыбнувшись и смело шагнув вперед, я осознал, что вся моя жизнь свелась к одному неудержимому желанию - убить этого самоуверенного мальчишку, а после с дерзким торжеством, плещущимся на дне малиновых глаз, ступить на перепачканный его кровью снег. Захватить. Подчинить своей воле. Сломить Россию.
А дальше была пустота и обжигающий холод, и мир потерял привычные краски. Последнее, что я запомнил – холодное любопытство во взгляде и прикрытая шарфом улыбка Брагинского. От кого-то я слышал, что если во сне ты проваливаешься под лед, то следует приготовиться к сюрпризам, и сюрпризам не очень приятным. Но что делать, если все происходит наяву? Мышцы начало сводить судорогами, начищенные до блеска доспехи тянули вниз, на глубину, выпустить меч из рук казалось невозможным, ибо мой клинок был единственным, кто меня ни разу не подвел, единственным, кому я мог по-настоящему доверять.
***
- Тебе помочь, Гилберт? - Иван, некоторое время понаблюдав за попытками прусса выбраться самостоятельно, сделал несколько шагов навстречу цепляющемуся за острые края льда немцу и протянул тому руку. Даже если бы Байльшмидт и захотел принять помощь от России, он не смог бы, не смог дотянуться до протянутой ему руки в коричневой кожаной перчатке. Этот жест был скорее намерением Ивана показать, кто в действительности владеет ситуацией.
- Да пошел ты…, - закашлявшись, прошипел Пруссия. – Я скорее сдохну, чем приму помощь от такого, как ты. – Гилберт с трудом выбрался из проруби, но оставшись в воде по пояс, больше никаких усилий не прилагал, лишь обессилено стукнул кулаком по льду и что-то презрительно фыркнул на немецком.
- На твоём месте я бы не стал отказываться, - Иван подошел ближе к пруссу и слегка наклонился. – Или ты не понял, в каком оказался положении? – на раскрасневшемся от мороза лице отразилось искреннее удивление. Гилберт лишь молчал, сжимая кулаки и стуча зубами от холода. – Наталья, помоги мне, - Брагинский обратился к сестре. – И принеси веревки, его нужно связать.
Байльшмидт слышал каждое слово русского, прекрасно понимал все его намерения, но не предпринимал никаких попыток оттолкнуть от себя Россию, вырвать руку из его хватки, когда тот вытаскивал его из воды. Сил едва хватало на то, чтобы дышать, на краю сознания мелькнула мысль, что Гилберт вот-вот упадет в обморок. Каждое движение отдавалось тягучей болью в мышцах, дыхание было тяжелым и рваным, гортань саднило от постоянного кашля, буквально чувствовалось, как на холодном ветру замерзают мокрые пепельного цвета пряди.
- А этот паренек мне нравится, - Иван присел на корточки и, приподняв лицо Гилберта за подбородок, начал внимательно его рассматривать.
- Убери от меня… руки, сволочь, - Байльшмидт дернулся, - ты думаешь все, вот так просто… победил меня, да? – прохрипел немец, и попытался подняться.
- Тише, тише, - Россия расплылся в обманчиво-ласковой улыбке. – Тебе выпала огромная честь стать моим пленником, Пруссия. Знаешь… Когда-нибудь все будут едины с Россией. И ты не исключение, - Брагинский задумался, - По крайней мере, твоё сердце точно окажется у меня в руках.
***
Моё сердце?
Единым с Брагинским? Чушь какая.
Разумеется, я ему не поверил.

@настроение: хорошее

@темы: зарисовка, Россия/Пруссия, хеталия

Comments

[Бика-химе]

А это чье добро?) мне очень понравилось!

[Zincum]

Бикочу, моё добро. Я рада, что понравилось. *___*

[Zincum]

А хонде не понравилось, сказал, что невхарактерно. *задумалась*

[Бика-химе]

Iambang , а хонда что, много знает об этом? =_=

[Zincum]

Бикочу, об чем именно?

[Приду за тобой]

рОссия понравился)))

[Zincum]

Entelos Anexartito, мерси.) почему-то не получается у меня нормально, объемно писать по ним, только вот и еще одна зарисовочка с однострочников есть, и все.

[Приду за тобой]

лучше мало, зато каааааак.....)))